wildman | настроение (Reply)

Всё дело не в снайпере: это его работа, он просто считает погрешность и дарит свет, прицел, запах пота, и выстрел – восьмая нота, и нет ничего романтичного в этом, нет. Ни капли романтики в складках небритой кожи, в измученном взгляде – страшнее всех параной, он так – на винтовку, на спуск, на прицел похожий – чудовищно сер, что сливается со стеной. Поправка на ветер, ввиду горизонта – тучи, движение пальца, родная, давай, лети, он чует людей, как по подиуму, идущих, и смотрит на них в длиннофокусный объектив. Ребёнок ли, женщина, это не так уж важно, холодные пальцы, холодная голова, бумажный солдат не виновен, что он бумажный, хорват же виновен, к примеру, что он хорват. Все лягут в могилу, всех скосит одна перчатка, по полю пройдётся прицельный железный серп, бредущие вниз постепенно уйдут из чата: серб тоже виновен, постольку поскольку серб.

Мы вместе на крыше. Мой палец дрожит на кнопке. Я весь на пределе, поскольку ловлю момент, когда же он выстрелит, жмётся в бутылке пробка, он – главный на крыше, я – просто дивертисмент. Снимаю глаза, чуть прищуренные, так надо, снимаю движение взгляда, изгиб плеча, ты здесь, в объективе, небритый хозяин ада, сейчас заменяющий главного палача. Ты Бог мой, мишень, ты мой хоспис, моя отрава, моё хладнокровие, снайпер, готово сдать, а я всё снимаю твоё – эксклюзивно – право прощать и наказывать, путать и расплетать. Ты в фокусе, снайпер, ты – фокусник под прицелом – с прицелом в руках, с перекрестием на зрачке, в момент фотоснимка ты перестаёшь быть телом, карающий идол на крошечном пятачке. Лишь десять секунд ты их гонишь, как мячик в лунку, по пыльной дороге в колёсных стальных гробах; модели твои – точно лица с полотен Мунка, не знают о том, кем решается их судьба.

А он говорит мне с улыбкой, снимай, фотограф, я знаю твой стиль, я журналы твои листал, я тоже умею быть умным, красивым, добрым, таким же, как все, без вживлённого в глаз креста. Но помнишь, вчера на пригорке, вон там снимал ты каких-то вояк, поедающих сыр с ножа? Я палец на кнопке держал полминуты с малым.

Но я милосердней тебя. И я не нажал.
© http://nostradamvs.livejournal.com/198036.html

Он лежал на холодном бетоне и ждал, когда надо будет нажать на спуск. В перекрестии прицела мелькнула тень, Виктор поймал её снова и нашёл висок. Удар в плечо и лёгкий сухой щелчок. На него снова накатили воспоминания, когда-то мучительные, а теперь привычные, как винтовка – часть его самого.
Он снова был мальчишкой, вторым, но равным сыном потомственных богатых бездельников, и вскоре ему предстояло стать таким же, как и его родители.
Однако, извечное мальчишеское любопытство преподнесло ему подарок: как-то раз, забравшись на чердак на вилле у деда, он обнаружил несколько коробок с фотопринадлежностями, и главное, пару древних (на бумаге!) книг по фотоделу… Вдвоём с дедом они целыми днями чистили, смазывали и перебирали фотоаппараты, проникали в тайны приготовления реактивов. Виктор заболел фотографией, он на всё смотрел через видоискатель фотоаппарата. Когда подошли к концу запасы плёнки, бумаги и реактивов, дед оплатил столь необычный заказ на заводе химсинтеза.
Ровесники смеялись: "старьё, древность, ни цвета, ни объёма!" И верно, Виктор не признавал цветных плёнок, а современные голокамеры казались издевательством над сутью вещей – можно рассмотреть со всех сторон, повертеть кристалл – "голо" повернётся – вот оно, бери! – но картинку не схватишь.
Он вырос, его признали в свете, хотя и с ярлыком чудака, родители оставили наследство, он мог ничего не делать, и он продолжал фотографировать. Завод исправно поставлял продукцию по вперёд оплаченному заказу. Он пропадал в заповедниках, бывал на планетах-колониях, часами висел в космосе – деньги разрешали всё. Но они Виктора не интересовали, ему нужны были только кадры. Он мог часами сидеть на ветке дерева в скрадке, идти под дождём, лежать в болоте ради одного удачного кадра на всю плёнку, странная длина которой – 36 кадров – пробилась через полтора века.
И вот теперь он лежал на крыше здания, выжидал момента для пары отточенных движений – повести оптикой прицела и нажать спуск. Даже звук выстрела похож на щелчок затвора фотоаппарата, очень похож… Он не знал, что это сделано специально. Виктор не мог знать того, что знали спецы особого отдела – из таких, как он – случайных фотографов-самоучек – после несложной психокоррекции получаются лучшие снайперы.
© какой то из фотофорумов